[1]
Прямо посреди уютного скверика мальчуган лет пяти делал бурю в луже воды. Лицо и курточка сорванца почти сравнялись по цвету с мутной жижей, на синей шапочке темнели пятна грязи. «Неужели беспризорный?» — подумала я с сожалением, и тут же какая-то прохожая дамочка защебетала: «Деточка, так нельзя играться! Где же твоя мамочка?..» Деточка на секунду повернулась, окинула незнакомую тетю снисходительным взглядом, сотворила подобие вежливой улыбки и вновь запустила в воду обе пятерни.
— Бесполезно, — раздался спокойный голос из-за газеты на соседней лавочке. — Если его уговаривать выйти из лужи, он в ней начнет учиться плавать.
[2]
Картинка — ну просто прямо иллюстрация к английскому стилю воспитания, когда ребенку на свободе позволяют все. Как на меня, то слишком «все». Деликатно заглянув за газету, я обнаружила там сухонькую, опрятно одетую немолодую женщину. Так и есть — бабушка сорванца. Как все представительницы своего племени, она оказалась весьма словоохотливой. Назвалась Еленой Федоровной.
[3]
— Только английский либо какой другой стиль воспитания тут ни при чем, — сразу предупредила она меня. — Просто Валик у нас «поперечный» — чем больше ему твердишь «нельзя», тем больше он будет настаивать на своем. Мы еще с годика подметили: если ему колготки с правой ноги одевали, он ее выдергивал и левую совал. Как по мне, то все дети такие, и ничего в этом страшного нет. Вот только маму нашу жалко — она сына упрямцем называет, нервничает и на меня обижается, будто Валику потакаю.
[4]
Маму Валика зовут Катерина. По профессии она педагог — молодой, но твердо в своем призвании убежденный. Еще в период беременности постановила воспитать ребенка по всем правилам — в строгом режиме и послушании. Только Валик как улегся ей поперек живота, так и стал с малых лет характер демонстрировать. В декрете нынче не засидишься, поэтому Катерина, как и многие из нас, вышла на работу при первой возможности. А маму свою, то есть Валикову бабушку, снабдила кучей психолого-педагогических инструкций. Только Елена Федоровна, будучи в прошлом математиком, логические навыки не утратила. Себя жалея, да и просто из интереса в борьбе с детским упрямством выбрала тактику доказательства от противного. К примеру, ставила перед внуком вазу с печеньем, а перед собой — тарелку манной каши. Пока Валик принципиально крутил головой возле предложенного лакомства, принималась с аппетитом уплетать молочную снедь. «Поперечный» ребенок сразу принимался бороться за чужое и, разумеется, побеждал. Катерина ворчала: «Мама, ты мне сына сделаешь завистливым».
[5]
Со временем такой прием превратился в обоюдолюбимую игру. Когда на Валика находил очередной «бзик» и намечались проблемы с зимним одеванием, бабушка демонстративно выкладывала перед ним панамку и босоножки. Мальчик тут же начинал громко и с удовольствием возмущаться, отправляясь искать меховую шапку с сапогами. Отказывался завтракать — бабушка обещала, что обед тоже не будет готовить. Внук соглашался — и она не варила суп, а садилась смотреть сериал. Почасово расписанный мамой режим безжалостно ломался, зато когда аппетит брал свое и Валик вытребовывал у бабушки еду, то уплетал ее за обе щеки.
[6]
Если подобные хитрости не срабатывали, бабушка… ну, разумеется, уступает желаниям дорогого внучка. Тем более, если они малосущественны, с ее математической точки зрения. Втайне подозревая дочь в излишнем авторитаризме, она стала для самоопределяющейся маленькой личности негласным союзником. И не считала за великий грех сунуть Валику на ужин обожаемый им бутерброд с копченой колбасой после того как Катя полчаса безуспешно запихивала в сына сырник. Или купить ему по секрету вожделенную шоколадку, на которую принципиальный педагог накладывала «табу» в порядке наказания. После чего дочь раздосадованно отчитывала Елену Федоровну на кухне: «Мама, ты сделаешь ребенка привередой и лакомкой».
[7]
Валик маму, конечно, очень любит, но бабушку — обожает. Мама долго и скучно отчитывает за шалость, а бабушка редко, но шлепает по попе. Больно, зато быстро. Гулять с ней — сплошное для мальчишки удовольствие: можно копаться в грязи, учиться лезть на дерево, набивать карманы камешками и железяками, а потом распихивать их дома под диваны. Замазывая сыну ссадины, вымывая песок из ушей и ползая по полу с веником, Катерина плачется: «Мама, так Валик выростет грязнулей, если вообще не хулиганом!»
[8]
Но если внук, по мнению бабушки, слишком упрямится, капризничает или требует сверх меры, то спуску ему нет. Елена Федоровна бескопромиссно уведомляет, что отныне она Валику — не друг, не товарищ, не брат по игре. Круто обижается на пару часов, демонстративно молчит и прежде, чем извинить, бесстрастно выдерживает такую степень и продолжительность рева, что Катерина приходит в ужас, начиная орать: «Мама, ты мне сделаешь сына неврастеником!..»
[9]
Знаете, мне от всей души ее стало жаль — эту незнакомую Катерину, которая до мигрени выматывается со своими далеко не послушными второклассниками, а дома попадает в ситуацию, когда не может призвать к порядку не только собственного сына, но и его пожилую «подружку». Потому что я сама с каждым днем все больше ощущаю, что являюсь мамой не столько собственной дочки, сколько — бабушкиной внучки. И меня тоже, положа руку на сердце, не всегда устраивает, как два моих самых дорогих и любимых существа себя ведут, как играют, договариваются, спорят, мирятся… Как иногда упорно против меня — главной, умной и правильной! — дружат…
[10]
Одна из знакомых психологов «не для прессы» выдвинула интересную теорию: бабушкам оттого легче создать общий мир с внуками, чем родителям с детьми, что живут старики и дети одним, сегодняшним днем. Первые осознают, что завтра для них вовсе может не случиться, а вторые не понимают, что оно может из себя представлять. Ребенок познает мир, будучи убежденным, что он со своими желаниями в нем самый-самый главный. А пожилой человек уже слишком много знает, чтобы отдавать себе отчет в том, как мало он, в сущности, значит и как еще меньше может. Поэтому у старых да малых все самое важное в жизни может происходить только сейчас, а не когда-нибудь потом.
[11]
Ну а для родителей сиюминутные проблемы и переживания детей имеют второстепенное значение. Их главная цель в будущем, для которого, собственно, они своих отпрысков и готовят, имея при этом в виду благополучие не только их, но прежде всего свое собственное. Хотя мы, мамы, зачастую не отдаем себе в этом отчета. А ведь все время норовим куда подальше заглянуть в будущее, создать в том, что еще невесть когда произойдет, надежный психологический фундамент, обеспечить личную подстраховку. Ведь как нам представляется: если сына приучить глотать манную кашу по первому требованию, то в школьные годы его можно будет усадить за уроки, едва указав на стул. Если дочка с ранних лет усвоит привычку рано засыпать, то в период полового созревания будет не только здоровенькой и красивой, но и домой вернется с вечеринки, когда ей скажут. Если будет послушно играть скромным пупсом и не засматриваться на Барби, не захочет потом «Мерседес»… И так далее, вплоть до решающего периода жизни, когда ребенок окончательно повзрослеет, выучится, приобретет надежную профессию, создаст крепкую семью и обеспечит нам в награду за правильное воспитание спокойную, ухоженную старость. И любящих внуков к ней в придачу…
[12]
…А вот уж тогда мы сами решим, какими станем бабушками!